Там, где живет любовь - Страница 58

– Скажу, братишка, скажу, – тяжело вздохнул Кобрин и отсоединился.

Убрав телефон, Волошин почувствовал, как снова задрожали руки.

Весь день он провел в раздумьях. Кому и зачем была нужна смерть Валерки? Кому он мешал или кто его боялся? Быстро раздав отделам задания по текущим вопросам, Волошин зарылся в папки с договорами и платежными документами, которые нарабатывались Ермаковым последние полгода. При помощи юристов отобрав несколько интересных бумаг о предстоящих или отложенных сделках, Сергей старательно собирал информацию о владельцах тех предприятий, которые имели к этому отношение. Именно там он надеялся найти хоть какую-то зацепку, ведущую к разгадке этой страшной тайны. Тем же занимался и Корниенко. Но ничего подозрительного они не обнаружили. Только количество закупленного рапса Волошин посчитал необычно большим. Такие объемы показались ему странными.

Отложив документы в сторону, он задумчиво посмотрел на часы. Половина пятого. Времени проверить все у него уже не оставалось. Через час надо быть в милиции. Голова гудела, спину ломило, глаза пекли. Телефон непривычно молчал.

Неожиданно в кабинет вошел Корниенко. Друзья никогда не предупреждали о своем появлении, не сообщали об этом секретаршам. Так было принято. Так было всегда.

– Привет, Серега. Я зашел сказать, что еду в отделение. Мне же на пять. Я тебя там подожду, – сказал Корниенко и как-то виновато посмотрел на друга. – А насчет Марины ты не дуйся. Я тебе помогу. Только подожди пару дней, как-то не до этого сейчас. Угу?

– Ладно, братишка, – выдавив из себя улыбку, протянул Волошин. – Езжай. Опаздывать нехорошо!

В назначеный срок Волошин вошел в здание Оболонского районного управления милиции. Остановившись возле широкого пластикового окна с непривычно большой надписью «Дежурная часть», огляделся по сторонам. Кругом царила какая-то чрезмерная суета. Хрипя и раздирая пространство, кричала милицейская рация. Несколько линий одновременно сообщали о задержании хулигана, разбившего витрину магазина, и об ограблении квартиры на проспекте Героев Сталинграда. Двое мужчин в милицейской форме о чем-то грозно расспрашивали молодого интеллигента в массивных роговых очках, сидящего на краешке ободранного деревянного стула.

– Послушай, не надо нам лапшу на уши вешать! Анальгин, говоришь? С каких это пор таблетка анальгина стоит тридцать баксов? Или это такса за незатейливые рисунки, выбитые на «колесах»? Почему-то мне не верится, что за солнышки, мотыльков и улыбающихся пантер идет такая солидная доплата! Нет, скотина, это не анальгин, это «экстези»! Так что хватит, не стоит изощряться! Мы уже несколько дней за тобой под «Аквариумом» следим.

– Вы… вы… – напыжившись, выкрикнул интеллигент, – вы еще об этом пожалеете! Я найду на вас управу!

Наконец за стеклом обратили внимание на посетителя.

– Подождите секунду, – буркнул старший лейтенант, сидящий напротив окошка, и поднял на Волошина красные от усталости глаза. – Слушаю вас!

– Здравствуйте, – взволнованно проговорил Сергей, протягивая повестку. – Мне необходимо попасть к Усенко, старшему следователю УБОП.

Что-то аккуратно записав в журнал, старлей оценивающе посмотрел на Волошина и, отдав повестку, коротко сказал:

– Поднимайтесь на второй этаж, кабинет двадцать три.

Быстро пройдя через вертушку, Сергей поднялся наверх.

Потоптавшись немного у двери с номером двадцать три, Волошин прислушался к голосам, доносящимся из кабинета. Не решаясь войти, он почему-то бессознательно волновался. Прислонившись к прохладной стене, Волошин ругал и успокаивал себя одновременно.

– Хватит! – приказывая себе, прошептал он и решительно нажал на ручку двери.

– Можно? – спокойно спросил Волошин, открывая дверь.

– Вы к кому? – поинтересовался молодой парень с лейтенантскими погонами, сидящий возле двери. Его озорные светло-карие глаза заблестели веселым азартным огоньком.

– Моя фамилия Волошин, – коротко представился Сергей, протягивая повестку, – я приглашен к Усенко, по делу Ермакова.

– Тогда вы ко мне, – вмешался мужчина в штатском, сидящий возле окна. – Проходите, присаживайтесь. Усенко Юрий Иванович.

Представившись, он указал на стул, стоящий возле него и, опустив голову, продолжил что-то писать.

– Я веду дело вашего компаньона, – проговорил он, не поднимая глаз.

– Он был не просто компаньоном, он был нашим другом. Нашим лучшим другом! – неожиданно для самого себя поправил Волошин.

Волнение, охватившее его недавно, резко сменилось болью невосполнимой потери.

Ожидая, пока Усенко закончит делать записи, Сергей внимательно смотрел по сторонам. В небольшом, но довольно светлом кабинете стояли три старых стола, огромный железный сейф, на котором высился пустой, пожелтевший от времени и пыли графин. Слева от двери стоял слегка накренившийся шкаф, заваленный множеством различных папок и документов. Никаких привычных глазу офисных мелочей, цветочков и картинок здесь не наблюдалось. Только плакат на стене, с которого на присутствующих, подняв угрожающе объемную боксерскую перчатку, смотрел украинский Железный Кулак, немного разряжал обстановку. Хотя кому-то это могло показаться намеком. К тому же, если внимательно присмотреться, то без особого труда можно было прочесть надпись жирным черным фломастером: «Лучшим оперативникам Киева и победителям в борьбе с преступностью от Виталия Кличко».

Отведя взгляд от плаката, Волошин внимательно посмотрел на следователя. На участника боксерских поединков тот явно не тянул. По-видимому, сила его заключалась в других умениях. Усенко был немного худощавым, но жилистым мужчиной лет тридцати пяти с открытым лицом и высоким, красивым лбом. Светлые, слегка рыжеватые волосы на лысеющей голове были аккуратно зачесаны назад. На фоне небольших, слегка раскосых глаз с цепким сосредоточенным взглядом довольно резко выделялся слегка заостренный нос. От этого выражение его лица было чем-то похоже на лисье: умное и хитрое. Тонкие суховатые губы огибала правильная дужка небольших усиков. Во всем облике следователя угадывалась безукоризненно аккуратная и педантичная натура. Волосок к волоску! Даже стрелки на идеально выглаженных брюках были какие-то особенно правильные.